Неточные совпадения
Это он почувствовал при одном виде Игната и лошадей; но когда он надел привезенный ему тулуп, сел закутавшись в
сани и
поехал, раздумывая о предстоящих распоряжениях в деревне и поглядывая
на пристяжную, бывшую верховою, Донскую, надорванную, но лихую лошадь, он совершенно иначе стал понимать то, что с ним случилось.
У подъезда гостиницы стояло две тройки. Дуняшу усаживал в
сани седоусый военный, толпилось еще человек пять солидных людей. Подъехала
на сером рысаке Марина. Подождав, когда тройки уехали, Самгин тоже решил
ехать на вокзал, кстати и позавтракать там.
На Театральной площади, сказав извозчику адрес и не останавливая его, Митрофанов выпрыгнул из
саней. Самгин
поехал дальше, чувствуя себя физически больным и как бы внутренне ослепшим, не способным видеть свои мысли. Голова тупо болела.
— Здравствуй, — сказала она тихо и безрадостно, в темных глазах ее Клим заметил только усталость. Целуя руку ее, он пытливо взглянул
на живот, но фигура Лидии была девически тонка и стройна. В
сани извозчика она села с Алиной, Самгин, несколько обиженный встречей и растерявшийся,
поехал отдельно, нагруженный картонками, озабоченный тем, чтоб не растерять их.
Дороги до церкви не было ни
на колесах ни
на санях, и потому Нехлюдов, распоряжавшийся как дома у тетушек, велел оседлать себе верхового, так называемого «братцева» жеребца и, вместо того чтобы лечь спать, оделся в блестящий мундир с обтянутыми рейтузами, надел сверху шинель и
поехал на разъевшемся, отяжелевшем и не перестававшем ржать старом жеребце, в темноте, по лужам и снегу, к церкви.
Раз пикник всем городом был,
поехали на семи тройках; в темноте, зимой, в
санях, стал я жать одну соседскую девичью ручку и принудил к поцелуям эту девочку, дочку чиновника, бедную, милую, кроткую, безответную.
Мой путь приближался к концу. Из Сигоу мы
поехали на лошадях, пришедших вместе с А.И. Мерзляковым. Всего
саней было трое.
Вот буйные
сани опять
поехали шагом, отстали, а небуйные
сани едут коварно, не показали, обгоняя, никакого вида, что запаслись оружием; вот буйные
сани опять несутся
на них с гвалтом и гиканьем, небуйные
сани приготовились дать отличный отпор сюрпризом, но что это? буйные
сани берут вправо, через канавку, — им все нипочем, — проносятся мимо в пяти саженях: «да, это она догадалась, схватила вожжи сама, стоит и правит», говорят небуйные
сани: — «нет, нет, догоним! отомстим!
Да это ли только? то
едут шагом, отстают
на четверть версты, и вдруг пускаются вскачь, обгоняют с криком и гиканьем, и когда обгоняют, бросаются снежками в веселые, но не буйные
сани.
То казалось ей, что в самую минуту, как она садилась в
сани, чтоб
ехать венчаться, отец ее останавливал ее, с мучительной быстротою тащил ее по снегу и бросал в темное, бездонное подземелие… и она летела стремглав с неизъяснимым замиранием сердца; то видела она Владимира, лежащего
на траве, бледного, окровавленного.
— Это я замечал, — говорит дедушка, — ежели
на КузьмуДемьяна в
санях поехали, быть суровой зиме.
— А у вас сегодня мсьё Клещевинов был! У нас он, конечно, не бывает, но по собранию мы знакомы.
Едем мы сейчас в
санях, разговариваем, как он вчера ловко с вашей Надин мазурку танцевал — и вдруг он, легок
на помине. «Откуда?» — «От Затрапезных!..» Ну, так и есть!
Делалось это под видом сбора
на «погорелые места». Погорельцы, настоящие и фальшивые, приходили и приезжали в Москву семьями. Бабы с ребятишками ездили в
санях собирать подаяние деньгами и барахлом, предъявляя удостоверения с гербовой печатью о том, что предъявители сего
едут по сбору пожертвований в пользу сгоревшей деревни или села. Некоторые из них покупали особые
сани, с обожженными концами оглоблей, уверяя, что они только
сани и успели вырвать из огня.
Когда кухарку с судаком действительно загнали в манеж, а новая толпа студентов высыпала из университета
на Моховую, вдруг видят: мчится
на своей паре с отлетом, запряженной в казенные, с высокой спинкой,
сани, сам обер-полицмейстер. В толпе студентов, стоявших посредине улицы, ему пришлось задержаться и
ехать тихо.
Скитники
на брезгу уже
ехали дальше. Свои лесные
сани они оставили у доброхота Василия, а у него взамен взяли обыкновенные пошевни, с отводами и подкованными полозьями. Теперь уж
на раскатах экипаж не валился набок, и старики переглядывались. Надо полагать, он отстал. Побился-побился и бросил. Впрочем, теперь другие интересы и картины захватывали их. По дороге то и дело попадались пешеходы, истомленные, худые, оборванные, с отупевшим от истомы взглядом. Это брели из голодавших деревень в Кукарский завод.
Дальше скитники
ехали молча и только переглядывались и шептали молитвы, когда
на раскатах разносило некованные
сани. Они еще вывалились раз пять, но ничего не говорили, а только опасливо озирались по сторонам. В одном месте Анфим больно зашиб руку и только улыбнулся. Ох, не любит антихрист, когда обличают его лестные кознования. Вон как ударил, и прямо по руке, которая творит крестное знамение.
На, чувствуй, старец Анфим!
Скитские старцы
ехали уже второй день.
Сани были устроены для езды в лес, некованные, без отводов, узкие и
на высоких копыльях. Когда выехали
на настоящую твердую дорогу, по которой заводские углепоставщики возили из куреней
на заводы уголь, эти лесные
сани начали катиться, как по маслу, и несколько раз перевертывались. Сконфуженная лошадь останавливалась и точно с укором смотрела
на валявшихся по дороге седоков.
Каждую пятницу Цыганок запрягал в широкие
сани гнедого мерина Шарапа, любимца бабушки, хитрого озорника и сластену, надевал короткий, до колен, полушубок, тяжелую шапку и, туго подпоясавшись зеленым кушаком,
ехал на базар покупать провизию. Иногда он не возвращался долго. Все в доме беспокоились, подходили к окнам и, протаивая дыханием лед
на стеклах, заглядывали
на улицу.
На таких
санях и
ехали новые компаньоны.
На передних
санях ехал Мосей с Енафой, а
на задних инок Кирилл с Аглаидой.
Первые трое суток мы
ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели
на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь, в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что в человеческой душе
на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
Какой великий мастер своего дела Фотоген Палыч! Вот он
едет узкой улицей. Неизъяснимыми движениями вожжей он сдвигает, сжимает, съеживает тройку и только изредка негромко покрикивает
на встречные
сани...
Помнилось ему еще, как
на одном крутом повороте
сани так накренились
на правый бок, точно
ехали на одном полозе, а потом так тяжко ухнули
на оба полоза, перевалившись
на другой бок, что все юнкера одновременно подскочили и крякнули. Не забыл Александров и того, как он в одну из секунд бешеной скачки взглянул
на небо и увидел чистую, синевато-серебряную луну и подумал с сочувствием: «Как ей, должно быть, холодно и как скучно бродить там в высоте, точно она старая больная вдова; и такая одинокая».
В «Будильнике» предварительно появилась следующая карикатура: по Тверской
едет на рысаке господин в богатой шубе, с портфелем под мышкой — портрет Н.И. Пастухова, а
на спинке
саней надпись: «Московский листок». Под карикатурой подписано: «
На своей собственной…»
Аггея Никитича при этом сильно покоробило: ему мнилось, что откупщица в положенных пани Вибель
на прилавок ассигнациях узнала свои ассигнации, причем она, вероятно, с презрением думала о нем; когда же обе дамы, обменявшись искренно-дружескими поцелуями, расстались, а пани, заехав еще в две лавки, — из которых в одной были ленты хорошие, а в другой тюль, — велела кучеру
ехать к дому ее, то Аггей Никитич, сидя в
санях неподвижно, как монумент, молчал.
На десятых
санях сзади обоза
ехал сам Ахилла, сидя
на корточках, в засаленном тулупе, между четырех деревянных вызолоченных и обернутых рогожей херувимов.
Старик, одетый в новую шубу и кафтан и в чистых белых шерстяных онучах, взял письмо, уложил его в кошель и, помолившись богу, сел
на передние
сани и
поехал в город.
На задних
санях ехал внук. В городе старик велел дворнику прочесть себе письмо и внимательно и одобрительно слушал его.
Тут был и Коля Собачкин
на своем сером, сильном рысаке; он
ехал обок с предводительскими
санями и, по-видимому, говорил нечто очень острое, потому что пикантная предводительша хохотала и грозила ему пальчиком; тут была и томная мадам Первагина, и
на запятках у ней, как дома, приютился маленький Фуксёнок; тут была и величественная баронесса фон Цанарцт, урожденная княжна Абдул-Рахметова, которой что-то напевал в уши Сережа Свайкин.
Гренадеры, отправленные
на подводах из Симбирска при поручике Карташове,
ехали с такой оплошностию, что даже ружья не были у них заряжены и каждый спал в своих
санях.
Шестьсот семьдесят восемь рублей Капелю, а там видно будет…» И уже совсем смутные видения застилают мысль, и только голос Ванюши и чувство прекращенного движения нарушают здоровый, молодой сон, и, сам не помня, перелезает он в другие
сани на новой станции и
едет далее.
Еще в Земле Войска Донского переменили
сани на телегу; а за Ставрополем уже стало так тепло, что Оленин
ехал без шубы.
Но зато ни один триумфатор не испытывал того, что ощущал я, когда
ехал городом, сидя
на санях вдвоем с громадным зверем и Китаевым
на козлах. Около гимназии меня окружили товарищи, расспросам конца не было, и потом как я гордился, когда
на меня указывали и говорили: «Медведя убил!» А учитель истории Н.Я. Соболев
на другой день, войдя в класс, сказал, обращаясь ко мне...
В третьем часу он собрался в бойню за мясом. Я знал, что мне уже не уснуть до утра, и, чтобы как-нибудь скоротать время до девяти часов, я отправился вместе с ним. Мы шли с фонарем, а его мальчик Николка, лет тринадцати, с синими пятнами
на лице от ознобов, по выражению — совершенный разбойник,
ехал за нами в
санях, хриплым голосом понукая лошадь.
— Ах, я очень испугалась! — воскликнула Петицкая, как бы обрадовавшись последнему вопросу Иллионского. — Вообразите, я
ехала на извозчике; он меня выпрокинул, платье и салоп мой за что-то зацепились в
санях; лошадь между тем побежала и протащила меня по замерзшей улице!
Но мать мою ничто удержать не могло; она выехала тот же день в Казань с своей Парашей и молодым мужем ее Федором;
ехала день и ночь
на переменных крестьянских, неподкованных лошадях, в простых крестьянских
санях в одну лошадь; всех
саней было четверо: в трех сидело по одному человеку без всякой поклажи, которая вся помещалась
на четвертых
санях.
Настю с мужем посадили
на задние
сани; с ними села сваха Варвара, а за ними
ехали верхами двое дружек.
Так и сделали. Часа через полтора Костик
ехал с кузнецом
на его лошади, а сзади в других
санях на лошади Прокудина
ехал Вукол и мяукал себе под нос одну из бесконечных русских песенок. Снег перестал сыпаться, метель улеглась, и светлый месяц, стоя высоко
на небе, ярко освещал белые, холмистые поля гостомльской котловины. Ночь была морозная и прохватывала до костей. Переднею лошадью правил кузнец Савелий, а Костик лежал, завернувшись в тулуп, и они оба молчали.
После обеда запрягли трое
саней парами и стали собираться
ехать к Настиным господам
на поклон.
Мне самому надобно
ехать в Старую Конюшенную к княгине N. N., я у нее обедаю», — сказал Ильин; свистнул и, видя, что никто не идет, принялся звонить в колокольчик; наконец, пришел старый слуга, очень бедно одетый, и хозяин величественно сказал: «Прикажи кучеру Федору заложить мне возок или лучше
сани, потому что дорога дурна (тут последовало молчание): в корень — Оленя,
на пристяжку — Куницу».
Как-то перед масленицей пошел сильный дождь с крупой; старик и Варвара подошли к окну, чтобы посмотреть, а глядь — Анисим
едет в
санях со станции. Его совсем не ждали. Он вошел в комнату беспокойный и чем-то встревоженный и таким оставался потом всё время; и держал себя как-то развязно. Не спешил уезжать, и похоже было, как будто его уволили со службы. Варвара была рада его приезду; она поглядывала
на него как-то лукаво, вздыхала и покачивала головой.
Она представила себе снег у крыльца,
сани, темное небо, толпу в церкви и запах можжевельника, и ей стало жутко, но она все-таки решила, что тотчас же встанет и
поедет к ранней обедне. И пока она грелась в постели и боролась со сном, который, как нарочно, бывает удивительно сладок, когда не велят спать, и пока ей мерещился то громадный сад
на горе, то гущинский дом, ее все время беспокоила мысль, что ей надо сию минуту вставать и
ехать в церковь.
Несмотря
на эти муки неудовлетворенного и ненасытного взяточничества, верный раб Мишка благоденствовал и процветал до тех пор, пока его генерал не женился. Случилось это как-то вдруг, и Мишка считал себя прямым виновником быстрой генеральской женитьбы. Дело было зимой,
на святках. Генерал после обеда отправился кататься. Сопровождавший его Мишка стоял по обыкновению
на запятках
саней. Когда они
ехали по набережной пруда, Мишка, потрафляя хорошему послеобеденному настроению владыки, сказал...
Мне снилось, что я опять
еду той же дорогой, и опять мне холодно, и опять кругом меня опушенный инеем лес, и косые лучи солнца, густые и желтые, уходят из этого леса, играя кое-где
на стволах и мохнатых ветках… Только где-то за лесом что-то еще гудит глухими, стонущими ударами, как будто гонится за нашими
санями.
Василий Андреич послушался и пустил лошадь, как велел Никита. Они
ехали так довольно долго. Иногда они выезжали
на оголенные зеленя, и
сани гремели по колчам мерзлой земли. Иногда выезжали
на жнивье, то
на озимое, то
на яровое, по которым из-под снега виднелись мотавшиеся от ветра полыни и соломины; иногда въезжали в глубокий и везде одинаково белый, ровный снег, сверху которого уже ничего не было видно.
— Кто
едет? — крикнул этот человек, останавливая лошадь, и, тотчас же узнав Василия Андреича, схватился за оглоблю и, перебирая по ней руками, дошел до
саней и сел
на облучок.
В семь часов вечера этого последнего дня его жизни он вышел из своей квартиры, нанял извозчика, уселся, сгорбившись,
на санях и
поехал на другой конец города. Там жил его старый приятель, доктор, который, как он знал, сегодня вместе с женою отправился в театр. Он знал, что не застанет дома хозяев, и
ехал вовсе не для того, чтобы повидаться с ними. Его, наверно, впустят в кабинет, как близкого знакомого, а это только и было нужно.
Навстречу
ехал длинный обоз: бабы везли кирпич. Яков должен был свернуть с дороги; лошадь его вошла в снег по брюхо, сани-одиночки накренились вправо, и сам он, чтобы не свалиться, согнулся влево и сидел так всё время, пока мимо него медленно подвигался обоз; он слышал сквозь ветер, как скрипели
сани и дышали тощие лошади и как бабы говорили про него: «Богомолов
едет», — а одна, поглядев с жалостью
на его лошадь, сказала быстро...
Файбиш придержал лошадей, осмотрелся кругом, привстал
на санях и вдруг круто, без дороги свернул направо. Лошади увязли по брюхо в снегу, мотая головами и фыркая, и Цирельман услышал теплый, едкий запах конского пота. Старый актер совсем не мог теперь представить себе места, по которому
ехал. Он чувствовал себя бессильным и покорным, во власти сидевшего впереди, знакомого и в то же время чужого, непонятного, страшного человека.
Дело было в ноябре, в распутицу. Мы
ехали к Якутску; путь предстоял длинный, и мы мечтали о санной дороге.
На станциях обнадеживали, что от Качуга по Лене уже ездят
на санях, но пока нас немилосердно трясло по замерзшим колеям.
На минуту мелькнула лошаденка, потряхивавшая головой, мужик с поднятым воротом, привалившийся к передку
саней, — и все расплылось в глухой тьме, и топота копыт не слышно было, и думалось, что там, куда
поехал мужик, так же все скучно, голо и бедно, как и в хате Меркулова, и стоит такая же крепкая зимняя ночь.